Из письма Колташевой Ю.П родным

Здравствуйте, дорогие, родные мои папа, мама, Дима и Амур.

Огромный привет вам шлет ваша непутевая и непослушная дочурка. Во-первых. Я написала вам уже два письма. Одно по дороге, второе с места уже, а сейчас пишу третье.

Завтра парнишка в отпуск поедет, так что в Свердловске сбросит письмо.

Ну, что написать я даже не знаю.

Во-первых, у меня все прекрасно, я не жалею, что поехала сюда, завтра будет две недели, как я уже в полку.

Здоровье вроде пока в норме.

Настроение отличное, разве может быть плохое настроение у человека, который вечно смеется. Вы случайно в детстве меня не роняли?

Если честно, то я не знаю, что писать, потому что здесь однообразная жизнь, но, как ни странно, не скучно. Самое главное, что я жива и здорова, и настроение отличное, а больше здесь ничего не надо. Погода у нас хреновая, дожди, как будто дыры в небе. Интересно, как погода у нас на Родине.

И вообще как у нас дела дома, как Амур, как отпраздновали день рождения у папы?

Ну ладно, сейчас уже обед кончится и писать не знаю что, поэтому допишу вечером или ночью, как получится.

Ну вот и вечер, точнее уже ночь, времени сейчас 0.30, только что приехали из арт. дивизиона, ездили на день рождения, приехали в разведку, т.е. домой, тут тоже день рождения, да еще ребята завтра, т.е. уже сегодня домой уезжают, вот и празднуем. И так почти каждый день, правда у меня здесь почти сухой закон, я пока еще умничка девочка, так что на счет этого не переживайте.

У меня уже живот болит и сердце колет от смеха, пришлось уже две таблетки валидола съесть, правда все бесполезно, все равно от смеха не удержаться, ребята здесь все классные, а самое главное, веселые, несмотря на все, что творится вокруг, несмотря на эту войну, и смерть.

Наверное смотрели по телевизору новости, колонну разбили 245 полка Московского округа, а мы их всех этих раненых и убитых принимали и отправляли, так что мы здесь не только веселимся, но и работы хватает по горло.

Это оказывается не так уж и страшно. Так что психическое состояние моего организма пока в норме, т.е., по-русски говоря, крыша еще на месте. А большего счастья здесь и не надо, если только еще сигареты и небольшое количество водки. Ну от скуки здесь точно не умрешь. Времени уже 1.25, а я все еще не могу дописать это письмо, потому что смех не дает писать, живот болит...

Наверно закончу на этом свое письмо и с нетерпением жду от вас ответа.

103400 Москва — 400
в/ч 61931 «Н»
Колташевой Ю.П.

Обнимаю крепко и много раз целую. Амуру пожмите лапу.

1 ч. 50 мин.
22 апреля 1996 г.

Р.S. Люблю, целую, обнимаю.

Не забудьте, за Лешу свечку поставить (очень прошу). Я ему написала, отправила с вертушкой через авианаводчика, но ответа до сих пор так и нет, что-то не спокойно на душе, их полк тоже потрепали, хороший п... получил, боюсь как бы что не случилось.

Я тут 4 дня себе место найти не могла, не знала за что взяться и сердечко ныло. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно, но все равно. Здесь ведь не курорт.

Ну ладно, еще раз целую, ваша Юлька!

Чечня, до востребования...

Уральская сестра милосердия Юлия Колташева, оказавшая помощь раненому, была безжалостно расстреляна снайпером сепаратистов на улицах Грозного. Ей было всего лишь 20 лет...

Сложно сейчас сказать, как сложилась бы судьба Юли, не случись ее знакомства с Алексеем. Эта встреча произошла случайно. Алексей приехал в Березовский к однополчанам, с которыми служил по контракту в Чечне. Он собирался на войну еще на один срок. Юля к тому времени окончила медицинское училище при Свердловской железной дороге и, как ни странно, в свои девятнадцать считала, что жизнь зашла в безнадежный тупик. Отчасти этому способствовал ее ранний и, можно сказать, неудачный брак.

Юлю, рациональную в житейских вопросах, родители не поняли, когда она вышла замуж за Олега, который был старше ее на восемь лет, имел три «ходки» в зону и ставшую хронической привязанность к спиртному. Они пытались воспрепятствовать, но намерение дочери оставалось непреклонным. Смирились. Знать, любит, думали. Жизнь-то всякая бывает.

Молодые жили неважно, хотя иногда и не без теплых чувств. Часто перебирались из угла в угол, снимая жилье. Деньги зарабатывала Юля. Устроилась в медицинскую лабораторию при местной поликлинике. Мужу с его прошлым сложно было найти работу, а если это случалось, то, как правило, через два дня он снова оказывался на улице за пьянство, прогулы и драки. Из семьи начали пропадать вещи. Сначала ковер, затем пылесос, а когда Олег продал золотое кольцо, Юля не выдержала и учинила разборку. В ответ муж зарекся Юлю убить, а заодно и тещу с тестем.

– Мы не знали, что делать, пока нам не посоветовали обратиться к местным криминальным «авторитетам», – рассказывал отец Юлии Петр Петрович. – Встретились, поговорили. Так и так, мужики, что делать?

Мужики обещали разобраться и вскоре, действительно, не оставили бывшему зеку иного шанса, как вновь загреметь за решетку. Колташев угнал автомобиль, за что получил свой четвертый срок.

Они прожили вместе около года. За это время Юля сильно изменилась. Это замечали многие. Где та душа-девчонка?

Почему сильная и самостоятельная Юля сломя голову бросилась замуж? Колташев был, действительно, неординарен. Несмотря ни на что, в нем чувствовалась личность. Я думаю, Юля и искала вокруг себя личности. Может быть, потому и к Олегу потянулась, что увидела в нем не заурядного забулдыгу, но человека, который в определенные минуты способен был стать выше жизненных обстоятельств. Что говорить, она и сама была такой.

Класс, в котором училась Юля, считался в школе одним из самых дружных: друг за друга стояли горой. Юлю здесь любили. По словам ее учительницы Натальи Владимировны Пшенниковой, это был человек, который не боялся взять в руки любое дело. Она многое знала и умела. Практически вся общественная работа в классе ложилась на ее плечи. И что интересно, она желала этого. Желала испытаний, искала новых впечатлений. Цирковой кружок, где Юля успешно акробатировала, часто давал представления в городе. Условия для выступлений гимнастов не всегда были подходящими, но... «Важен сам процесс и мастерство», – говорила она.

Помнится, готовились в классе к сочинению на тему: «Труд моих родителей». А до этого ходили на экскурсии по местам работы родителей учеников. Юля очень хотела, чтобы класс посетил коврово-ткацкую фабрику, где практически всю жизнь трудились ее отец и мать. Поход состоялся, и для всех стало неожиданностью, когда девочка встала за станок вместо мамы и достаточно легко справилась с одной из сложных ткацких операций.

Приученная к труду, Юля всегда с душой бралась за работу. Еще в начальных классах, когда детям объясняют прописные истины, она хорошо усвоила, что человек бывает сильным, если умеет делать много дел. Наталья Владимировна не сомневается, что Юля росла сильной. Для своего возраста она прекрасно знала жизнь и хотела взять от нее как можно больше. Единственное, что настораживало в характере этой девочки, – она порой не чувствовала границ своих действий, ей казалось, что все можно взять легко и просто.

Неудачный брак – скорее первая душевная травма в ее жизни, не считая проблемы «отцов и детей», которые возникали в родительской семье вследствие Юлиного максимализма. Впрочем, в отношениях с родителями Юля была безусловным лидером, хозяйкой положения и, можно сказать, командиром. Отец и мать по характеру – люди мягкие. Обычные труженики-ряботяги. Когда на ткацкой фабрике перестали выплачивать зарплату, в семье наступил денежный кризис. Младшего брата Юли видели в городе предлагающим купить нитки с фабрики. Отец стал выпивать. Вдвоем с матерью решили вообще увольняться с работы. Все как-то враз переменилось: стало серым, одноликим и безысходным. И это был первый случай, когда командирша Юля не смогла изменить положения вещей. Смириться с этим ей было крайне сложно.

Война кружила вокруг Юли уже год: двоюродный брат воевал в Чечне, уходили на войну одноклассники, и даже коллеги по работе, девчонки чуть старше Юли, и те принимали участие в боях на Кавказе.

Знакомство с Алексеем стало последним, самым веским аргументом, подтолкнувшим ее к воплощению в жизнь давно зревшего решения. Она полюбила этого сильного и мужественного человека. Он ответил ей взаимностью. Нет, Юля не могла не решиться – она твердо заявила: я еду с тобой в Чечню.

В Березовском райвоенкомате, где Юлия Колташева оформила документы на прохождение контрактной службы, вскоре появился Алексей. Он был против намерений возлюбленной и потому попросил пока не давать бумагам ходу: вдруг сумеет отговорить. Несмотря на жесткую разнарядку о призыве женщин-медиков, в военкомате пошли навстречу. Положение «ни ответа ни привета» продолжалось до тех пор, пока Юля не решилась лично проследить за процессом прохождения документов. Упорство и настойчивость дали результаты. В середине марта Колташева была призвана на военную службу с присвоением воинского звания прапорщик.

Ее ввели в штат мотострелкового батальона воинской части подполковника Андрея Байрака, но здесь она появлялась редко. В строевой части вспоминают, что Колташева приходила лишь узнать, подписан ли ее рапорт об отправке в Чечню.

– Что ты делаешь? – был не в себе отец. – Зачем тебе это надо?!

Мать лишь плакала, понимая, что дочь переубедить не удастся. Та стояла на своем. В конце концов смирилась – так часто бывало в семье.

Отъезд оказался внезапным, и проводы прошли как-то скомканно. Натальи Ивановны, Юлиной мамы, дома не было. Как раз в это время она провожала племянника, заскочившего к ним после излечения в госпитале. Петр Петрович крепился, и дочь тогда сказала:

– Все будет хорошо, папа. Жалко, что с мамой не простилась...

Юля прибыла в 324-й полк, который занимал позиции под селением Старые Атаги.

– Я помню эту девчонку, – сказал мне при встрече старший помощник начальника штаба по кадрам майор Сергей Толочек, – худенькая, невысокого роста, она приехала и по-военному представилась. Поговорить с новенькой, к сожалению, не пришлось. Не та обстановка. Мы с ходу кинули ее на медпункт фельдшером. Работы там было много.

Фельдшер Юля оказалась единственной женщиной в полку, постоянно ходила на боевые, выезжала с бронегруппами на блокпосты и вообще держалась молодцом.

С Алексеем она не встретилась. Ее парень находился в разведроте 276-го полка, дислоцировавшегося под Курчалоем. Еще дома они приняли решение пожениться. Родителям сказали: готовьтесь к свадьбе.

В июне стало окончательно известно о выводе 324-го полка из зоны конфликта. Уточнялись сроки и параллельно с ними – списки офицеров, время пребывания которых в «горячей точке» недотягивало до трех месяцев. Планировалось перебросить людей в 276-й полк. Так оно и вышло. В группе военнослужащих, направляемых под Курчалой, добровольцев были единицы. Среди них – прапорщик Юля.

Телеграмму о смерти принесли вечером 11 августа. В ней говорилось о необходимости прибыть в Ростов-на-Дону для опознания тела погибшей. Ночь страшного горя и сомнений: может, не она, не Юля? Поначалу лететь в Ростов решили все, но в итоге Петр Петрович жену оставил дома.

Они приземлились в аэропорту, и по отлаженной системе их направили в судебно-медицинскую экспертизу, что на Лермонтовской. Там долго показывали видеозапись с чудовищно изуродованными человеческими телами. Женщин среди них не оказалось. Сделали запрос. Тело молодой девушки значилось в списках окружного госпиталя.

На территории госпиталя стоял трупный запах. Здесь было множество палаток, которые не вмещали убитых. Тела лежали на земле под палящим солнцем.

– Папа, посмотри! – только и сказал сын отцу. В глазах обоих помутнело. Первый ряд тел был грудой перемешанного мяса: вспоротые животы, выколотые глаза, вырезанные гениталии и места, где, по всей видимости, находились татуировки. Боевики делали все, чтобы число неопознанных российских солдат было максимальным. Им помог офицер, сказав, что привезет ту, которую они ищут. Рядом ждала еще какая-то женщина. Она искала сына уже третьи сутки. Женщина нашла несколько похожих тел, и не знала, что делать. Боялась увезти чужое.

Вскоре подъехала машина с четырьмя трупами в кузове. Три были в «фольге», один – завернутый в белую простыню. Говорят, за секунду до смерти перед человеком проносится вся его жизнь. Жизнь дочери пронеслась в глазах отца, когда откинулся полог белой материи.

Жила, любила, и вот сейчас вместо подвенечного платья – кусок окровавленной простыни.

– Ну почему они не сказали мне, чтобы я взял из дома одежду дочери, – в слезах говорил мне Петр Петрович.

Прежде чем запаять Юлю в цинковый гроб, на нее надели солдатские трусы и камуфляж. Так, в полевой одежде и хоронили потом в Березовском.

В госпитале отцу выдали справку с медицинским заключением о пулевом ранении в область сердца и Юлины личные вещи: 43 тысячи рублей, часы, цепочку.

Такого количества людей, пришедших на похороны Юли, здесь не припоминали уже давно. Были все родственники, близкие друзья и подруги – в общем, весь класс, где она училась, учителя школы, знакомые... Из воинской части, где Юля начала службу, прибыл оркестр и почетный караул. Не было ни продолжительного прощания, ни пламенных речей. Когда гроб предали земле, кто-то заметил: «Что ж военные-то ничего не сказали?». Но тут же послышалось: «Да они сейчас каждый день хоронят».

А еще мама Юли просила вскрыть цинк, чтобы проститься по-человечески. Петр Петрович не разрешил: со дня смерти прошло уже много времени.

Из Чечни Юля писала письма. Последние были особенно проникновенны, наполненные теплотой и любовью. К чему так стремилась – свершилось: нет большего счастья, чем быть рядом с любимым. Очень переживала, когда Алексей с разведчиками уходил в горы. Писала также, что война для них скоро закончится: в полку заговорили о выводе.

Для Юли война закончилась в центре Грозного. Под адским обстрелом она бросилась на помощь раненому бойцу. Чеченский снайпер поймал ее в прицел и выстрелил в ногу. Следующей пулей он поразил ее в сердце.

А. Ямшанов

Источник: «Вспомни и поклонись. декабрь 1994 г. – октябрь 1996 г.»

http://divizia.org/memory/k/101.html